Холод, пиво, дробовик - Страница 76

В итоге я не придумал ничего лучше, как отпустить тетю Машу, выпроводить посетителей и повесить на входную дверь обычную для таких случаев табличку «Санитарный день».

Управлять «доджем» поначалу было непривычно, но вскоре я освоился и почувствовал себя за рулем вполне уверенно. И все же скорость лишний раз старался не повышать, а в Лукове и вовсе сбросил ее до минимума. Еще не хватало вылететь из колеи и забуксовать в сугробе.

К воротам особняка Бородулина я аккуратно сдал задом, не собираясь заезжать во двор, а когда на стук в калитку никто не вышел несколько раз требовательно прогудел автомобильным клаксоном. Тогда появился Лымарь.

— Машину сменил? — спросил он, сдвинув ушанку на затылок.

— Покататься взял.

— Тест-драйв?

— Типа того.

Семен усмехнулся и распахнул калитку на всю ширь.

— Заезжать, так понимаю, не будешь?

— А смысл? Мне от вас сегодня ничего не надо, — пояснил я, откидывая задний борт. — Принимай дробнину.

— Чего-то ты зачастил, — сипло выдохнул Лымарь, взваливая на плечо увесистый мешок.

Я только кивнул. И в самом деле — зачастил. Из-за новогодних праздников отлаженный график отправился псу под хвост, и пока даже было не ясно, как скоро получится синхронизировать получение таблеток и варки пива. Впрочем, без Платона эту лавочку можно будет смело прикрывать вовсе.

Прогнав неуютные мысли о сегодняшнем рейде на хутор, я передвинул к борту очередной мешок, но сам таскать дробнину не стал. Каждый должен заниматься своим делом, а мне спешить некуда. Мне бы, наоборот, разговор завязать.

Но ничего путевого в голову не пришло, поэтому, когда Семен закончил разгрузку, спросил прямо в лоб:

— Слушай, говорят, ты Василенко знаешь?

Лымарь как-то странно взглянул в ответ, потом кивнул.

— Бригадир наш бывший, — без особой охоты сообщил он. — А что?

— Мне сказали, он общался с человеком, который в свою очередь знал человека, интересного моему хорошему знакомому, — довольно путано объяснил я. — Сможешь представить меня?

— Нет, — решительно отказался Семен.

Я причинами отказа интересоваться не стал и сразу предложил другой вариант:

— А Виктор Петрович?

— Виктор Петрович на работе.

— А ты можешь позвонить на работу Виктору Петровичу и попросить его замолвить за меня словечко? Очень надо.

Лымарь кивнул.

— Жди, — попросил он и утащил в сарай последний мешок дробнины. Потом запер массивный навесной замок и ушел в дом.

Не было его минут десять, и меня понемногу начало знобить. Не столько из-за холода, сколько из-за нервов. Ведь, по сути, — все эти расспросы я сейчас затеял лишь для того, чтобы о вылазке не думать.

Я немного походил вокруг пикапа, а потом дверь сеней распахнулась, и появился Семен.

— В общем, смотри, — зажал он в ладонях бледное, несмотря на ощутимый морозец, лицо. — Антон будет ждать тебя на проходной Гимназии через час. Выслушать он тебя выслушает, но станет ли говорить — без понятия.

— Спасибо и на этом, — усмехнулся я.

— Катись давай. Опоздаешь — он ждать не станет, — предупредил Лымарь и ушел во двор, с лязгом захлопнув за собой калитку.

Я посмотрел на часы и решил, что времени остается с избытком. Так и так никуда больше заезжать сегодня не собирался.

От Лукова до Гимназии ехать через весь Форт. Можно подняться по Красному проспекту, свернуть с него на Тополиную аллею, а оттуда уйти к Арсеналу; можно проехать по Южному бульвару, вырулить на проспект Терешковой и уйти под железнодорожный мост налево в застроенный трехэтажными домами тихий и спокойный район, давным-давно облюбованный колдунами. Прикинув, где лучше дорога, я выбрал второй вариант и очень скоро оказался на месте. Пусть бывать в вотчине гимназистов и доводилось нечасто, но блуждать не пришлось — окруженное высокими тополями пятиэтажное здание бывшей школы уверенно возвышалось над остальными строениями.

Приехал я в итоге за полчаса до назначенного времени, припарковал пикап у соседнего дома, но в машине оставаться не стал, вместо этого заглянул в небольшое семейное кафе «Искра» на первом этаже жилого дома, взял кофе и выпечку, сел у окна. В итоге немного прогадал — помещение оказалось полуподвальным, и проходная Гимназии оттуда толком не просматривалась, мешал сугроб. Пришлось закругляться.

На улице было морозно; морозно и многолюдно. В основном на глаза попадалась молодежь. По случаю новогодних праздников юных колдунов отпустили раньше обычного, и те шумными компаниями разбредались по окрестным закусочным. Вскоре «Искра» оказалась набита под завязку, и я даже порадовался, что успел выпить кофе, прежде чем помещение заполонили гимназисты.

В очередной раз взглянув на часы, я на всякий случай проверил, заперт ли пикап, и зашагал к проходной. Когда переходил через дорогу, за спиной ухнул тугой хлопок и сверкнула серебристая вспышка. Я даже бровью не повел, изрядно разочаровав тем самым компанию из двух пацанов и девчонки лет восемнадцати на вид.

Совсем они тут расслабились, в нормальном мире за такие шутки мигом бы зубы пересчитали. А здесь сами могут в бараний рог кого угодно согнуть, вот и развлекаются. Впрочем, не совсем «кого угодно» — в вотчине Лиги или окрестностях Пентагона так развлекаться никто не станет. За такие милые фокусы оттуда и сейчас запросто можно вперед ногами в крематорий заехать. А здесь район спокойный, местные жители ко всему привыкшие, разве что преподавателям нажалуются, вот и отрываются недоросли.

Я уже подошел к проходной, когда с огороженной территории вышел высокий колдун в кожаном пальто, кожаной же кепке с меховыми наушниками и одной только перчаткой — на правой руке.